ГЛАВА 2. Смерть матери и таинственный амулет.

Самым заветным желанием матери было женить моего старшего
брата. "Ах, когда я увижу лицо жены Ананты, для меня наступит
рай на земле!" Я часто слышал, как мать в таких словах
выражала сильное для индийской женщины чувство - мечту о
непрерывном существовании своей семьи.

Ко времени помолвки Ананты мне исполнилось одиннадцать лет.
Мать находилась в Калькуте, с радостью наблюдая за подготовкой
церемонии. Мы с отцом оставались одни в нашем доме в Барели;
на севере Индии, куда отец был переведен, проработав два года
в Лахоре.

Еще раньше я был свидетелем роскошных брачных обрядов,
совершающихся для моих двух сестер, Роми и Умы. Но для Ананты,
как для старшего сына, существовали тщательно разработанные
планы. Мать принимала многочисленных родственников,
приезжавших в Калькуту из самых отдаленных мест. Она
устраивала их со всеми удобствами в большом, недавно
купленном, доме под пятидесятым номером на улице Амхерст. Все
было готово - деликатесы для пиршества, веселое кресло-трон
для брата, множество разноцветных фонариков, громадные
картонные фигуры слонов и верблюдов; английский, шотландский и
индийские оркестры, профессиональные устроители развлечений,
жрецы для совершения старинных торжественных ритуалов. Мы с
отцом, в праздничном настроении, предполагали присоединиться к
семье во время самой церемонии. Однако перед самым этим
радостным днем меня посетило зловещее видение.

Это произошло в Барели, в полночь. Я спал около отца на
веранде нашего бунгало. Меня разбудило особое колыхание сетки
для москитов, висевший над кроватью. Темные занавесы были
откинуты, и я увидел любимый образ матери.

- Разбуди отца!- ее голос слышался как шепот.- Садитесь на
первыц поезд, который отходит в четыре часа. Поезжайте скорее
в Калькуту, если хотите застать меня в живых!- и с этими
словами призрачная фигура исчезла.

- Отец, отец, мать умирает!- Ужас, выразившийся в моем тоне,
немедленно пробудил его. Всхлипывая, я сообщил ему роковую
новость.

- Никогда не обращай внимания на такие галлюцинации!- Отец,
как обычно, отнесся с недоверием к необычной ситуации.-
Здоровье матери отличное. Если мы получим плохие известия, мы
отправимся туда завтра.

- Вы никогда не простите себе, если не отправитесь в путь
сейчас же!- Страдание вынудило меня прибавить с горечью.- И я
никогда вам этого не прощу!

Печальное утро принесло известие!" Мать опасно больна; свадьба
откладывается; приезжайте немедленно".

В большом беспокойстве мы выехали с отцом. Один из моих дядей
встретил нас по пути, на одной из пересадок. Навстречу нам
загрохотал поезд; он приближался с невероятной быстротой.
Полный внутреннего смятения, я внезапно почувствовал желание
броситься под его колеса. Я оторван от матери, мир пуст,
невыносим... Я любил мать, как самого дорогого друга на земле.
В ее черных глазах, струивших утешение, я находил убежище от
маленьких трагедий своего детства.

- Жива ли она еще?- задал я дяде свой единственный и последний
вопрос.

- Да, конечно!- Ему было легко понять написанное у меня на
лице выражение отчаяния. Но я почти не верил его словам. Когда
мы приехали в Калькутский дом, нам оставалось лишь увидеть
ошеломляющую мистерию смерти. Я впал почти в безжизненное
состояние; прошли многие годы, пока сердце мое хоть как-то
утешилось. Рыданья мои устремились к самым вратам неба и, в
конце концов, достигли слуха Божественной Матери. Ее слова
исцелили раны моего сердца:" Я наблюдала за тобой жизнь за
жизнью, скрытая в нежности всех матерей! Увидь в моем взоре те
темные глаза, прекрасные и потерянные, которые ты ищешь!"

Вскоре после обряда сожжения тела нашей дорогой и любимой
матери мы с отцом возвратились в Барели. Ежедневно, по зову
сердца, я совершал рано утром своебразное паломничество к
большому дереву шеоли, бросавшему свою тень на ровную
золотистозеленую лужайку перед нашим бунгало. В какие-то
моменты я воображал, что белые цветы шеоли осыпаются, как
добровольное приношение на травянистый алтарь. Роняя слезы на
росу, я часто замечал странный, потусторонний свет,
струившийся на лужайке.