Скорбя об таком повреждении нашей святой веры, я невольно вспоминаю свои юные годы, которые пришлись на тяжкое послевоенное время. В конце мая 1945 года тяжелое положение Церкви, обуреваемой внешними тяготами и внутренними нестрениями, побудило нашу матушку-исповедницу игумению Геннадию (Пономаренко), по совету старца схимонаха Захария, совершить с монашествующими семидневный пост, причаститься Святых Тайн и просить Господа открыть нам, что нас ожидает и как нам быть, чтобы не сойти с правого спасительного пути. То же самое предлагала нам и наша монастырская старица инокиня Анисия, которую глубоко почитал Днепропетровский архиепископ-исповедник Андрей (Комаров).

Вся обитель наша последовала их советам и просила Господа вразумить нас наставлением, хотя бы кому-нибудь в сонном видении. Но никому из нас Господь ничего не открыл. Тогда все мы с матушкой игуменией пошли к старице Анисии и просили ее сказать что-либо в утешение, в надежде на то, что ей, быть может, за святость жизни Господь что-либо все же открыл.

Сегодня я описываю Вам события того далекого и трудного времени в соответствии с записями из своего дневника. Пишу так, как оно было записано тогда.

Старица Анисия долго отказывалась что-либо говорить, ссылаясь на свое недостоинство, сокрушаясь о том, что доставляет обители заботу своей немощью (она была парализована, постельная больная). Затем поведала: “Что ж мне доброе могло присниться, лежащей в своем навозе? Люди благодатные видят и сновидения благодатные, а мне – по мне и сон, о котором срамно и говорить”.

По настоянию матушки игумении она все же сказала:

“Видела я красоту Божию, вдали, впереди зеленеющий прекрасный сад, как лес, сквозь деревья пробивались лучи солнца и туда все направлялись по одной дороге. Шли со светильниками: впереди Патриарх, преосвященные, священнослужители, монашествующие, среди них и мы, а за нами миряне. Долго шли, приближаясь к этой красоте. Наконец, остановились. Стояли, стояли... ждали, не ведая чего. Тут я увидела, что люди зашевелились: одни сворачивают с дороги и сами идут вперед, иные стоят, другие возвращаются. Тогда и мы, выйдя из ряда, последовали за идущими вперед, и я увидела причину нашего стояния. Впереди, загородив дорогу, сидели и Патриарх, и иерархи, и священники, и монахи, как бы справляя свою нужду, задрав вверх одежду и сверкая грешной наготой. Так они остались сидеть, а мы пошли. Среди идущих были люди всякого сословия.

Вот и я сама сверкаю своей наготой, вас обременяю, такое мне и приснилось. Простите меня”. Сказав это, она горько зарыдала.

На второй день, 7 июня 1945 года, инокиня Анисия отошла от земных. Отпевал ее, к удивлению сестер, монашеским чином сам архиепископ Андрей. Он глубоко почитал старицу, при посещении обители подолгу, наедине беседовал с нею.

Вот на какие грустные мысли наводят меня сегодня наши внутрицерковные нестроения. Все они есть следствие нашей греховности, лености ко спасению и хладности к вере. А Многомилостивый Господь терпит все это.

Помню, в молодости блаженной памяти архиепископ Андрей (Комаров) укорял меня за мою ревность не по разуму обличал меня и удерживал, мудро наставляя: “Не лезь в бутылку, не стучись в открытую дверь. Придет время, ты доживешь до страшных дней вероотступничества. Вот и проси тогда Бога, чтобы укрепил тебя в исповедании Православия, ибо время лютое будет и немногие устоят”. Вот я и дожила... невзирая на свои немощи.

Константин Юрьевич, Вы много получаете разных писем, но такого, наверное, Вам никто не писал. Простите за откровенность.

Недостойная Игумения Евгения. Могилев