выдержки из книги православного священника, бывшего депутата Российской Государственной Думы
Глеба Якунина

С 988 года православие стало на Руси государственной религией. Вместе с крещением князем Владимиром была принята византийская модель отношений государства и Церкви — цезарепапизм, означающий фактическое подчинение Церкви абсолютной великокняжеской, в дальнейшем царской, власти.

Но в то же время Церковь жила и по своим внутренним древним правилам: все важнейшие дела её решались соборно. Священники и епископы избирались самими верующими, а посвящались уже священноначалием. Троекратное «Аксиос!» («Достоин!») народ произносил, хорошо зная кандидата на рукоположение.

В 1721 году император Пётр I упразднил соборность Церкви, создав подчинённый себе Святейший Правительствующий Синод. Сей необычный для Церкви орган состоял из нескольких человек и был наделён властью, большей, чем Патриарх и Поместный Собор вместе взятые, что явилось откровенным попранием канонических устоев Церкви. При этом архиереи письменно согласились с подготовленным указом Императора. Показательно, в частности, что духовенство обязывалось доносить в полицию о политической нелояльности верующих, даже ставшей известной из исповеди. Архиереи приносили присягу на верность Императору как «председателю и крайнему судии Правительствующего Синода». Члены Синода были полностью приравнены к членам Сената, получили такие же регалии, привилегии, огромные жалованья, крепостных, золочёные кареты, спецмедобслуживание. Император вернул им латифундии, на которых их райское существование — несмотря на обязательный для архиереев монашеский постриг — обеспечивалось трудом тысяч крестьян.

Насильственное прекращение в XVIII веке основы православия — соборности, и в первую очередь — выборности духовенства, превращение епископов в назначаемых правительственных сановных чиновников и рабовладельцев, а священников — в надсмотрщиков за рабами, — всё это привело к глубочайшему духовному кризису в России, к непреодолимому разрыву между просвещённой элитой и народом, и, в конечном счёте, к катастрофе 1917 года. Церковь теряла авторитет, росла пропасть между верующими и священником, между рядовым духовенством и епископатом.

Всякий, кто был в оппозиции правительству, оказывался и вне огосударствленной, обюрокраченной Церкви. Так что большинство населения оказалось в результате за оградой церкви. Как писал И.С. Аксаков: «Церковь превратилась у нас в подобие немецкой канцелярии, прилагающей ... с неизбежной ложью порядок немецкого канцеляризма к спасению стада Христова».

Только в августе 1917, впервые после 1690 года, открылся Поместный Собор Православной Российской Церкви. В условиях падения православной монархии было восстановлено патриаршество, но не в единодержавной, а в соборной форме: все важнейшие вопросы церковной жизни вновь стали решаться волеизъявлением верующего народа. Патриарх — только «первый среди равных». Правящие архиереи Петрограда и Москвы были избраны самим народом на епархиальных съездах. В 1918 году Собором были приняты уставы епархии и прихода, согласно которому кандидатуры настоятеля и архиерея выдвигались народом, чаще всего на альтернативной основе. Перевод епископа на другую кафедру, а священника в другой храм рассматривался как особое исключение из правил. Патриарха положено было определять по-апостольски — жребием из трёх кандидатур. Святой патриарх Тихон, имевший меньшее количество голосов из проголосованных тайным голосованием трех кандидатов, оказавшихся во главе списка, стал по Воле Бога — по жребию — Патриархом всея России.

В условиях чудовищных гонений и репрессий со стороны ОГПУ митрополит Сергий (Страгородский) в 1927 году воспользовался арестом местоблюстителя патриаршего престола священномученика митрополита Петра и объявил сам себя, вопреки канонам и уставу Церкви, «заместителем патриаршего местоблюстителя», хотя в списке кандидатов на должность законного местоблюстителя он не значился. Самозванец создал при себе антиканонический «временный синод», который, до удивления быстро был признан Советской властью и зарегистрирован главным гонителем верующих — ГПУ.

С помощью ГПУ митрополит Сергий (Страгородсккй) присвоил административную власть над Церковью, фактически упразднив возрождённую тогда соборность. Так митрополит Сергий занялся запрещением в служении и даже отлучением других епископов, в том числе только за то, что те отказывались присягнуть в верности Сталину, хотя правом запрещать и отлучать архиереев обладают исключительно Архиерейский и Поместный соборы. Тем самым митрополит Сергий со своим «временным синодом» присвоил себе всю власть в Церкви, не имея на то, естественно, соответствующих полномочий от церковной полноты.

В 1927 году новый Иуда — митрополит Сергий опубликовал свою знаменитую Декларацию, где радости советского государства объявил радостями Церкви. «Ваши радости — наши радости», — писал он коммунистическим правителям. Поскольку Сталин, в качестве одной из «радостей» страны советов, назвал вторую пятилетку «безбожной», так что к 1937 году слово «Бог» должно было исчезнуть из советского новояза, то понятно, какими «радостями» стала жить сергианская иерархия. Декларация представляет собой «благовестие» о её апостасии (вероотступничестве) — духовной солидарности с гонителями Церкви, «унии» православия с антихристом.

После опубликования Декларации официальный и окончательный раскол в Церкви стал неизбежен. Свыше 60 архиереев, не разделявших «радости» безбожников и поэтому находившихся в Соловецких лагерях, Декларацию не признали. Не признали её и авторитетнейшие митрополиты, имевшие канонические полномочия от Поместного Собора на возглавление центрального аппарата церкви в отсутствие Патриарха, а также и те, что оказались вследствие гражданской войны в изгнании. Законные архипастыри благословили верующих на неподчинение самозванцу и на уход в катакомбы.

Дьявол как отец всякой лжи отнюдь не щадил и примкнувших к бывшему митрополиту отступников: к 1939 году в СССР легально действовало немногим более ста православных приходов и только четыре подчинённых митрополиту Сергию архиерея. Вслед за исповедниками веры и честными священнослужителями были репрессированы и многие вероотступники, коллаборационисты и церковные стукачи. На свободе «прозапас» оставили лишь горстку самых ревностных и преданных Сталину сергиан.

В 1943 году в условиях военного кризиса изгнанный тифлисский семинарист И. Джугашвили решил разыграть перед союзниками «религиозную карту». При этом Кремль предполагал использовать православие для сплочения стран поствизантийского пространства (Восточная Европа и Балканы) под крылом Москвы как Третьего Рима, а заодно, путём возрождения имперской идеологии, привлечь к СССР десятки миллионов русских за рубежом.

4 сентября 1943 года на даче Сталина состоялось совещание с участием Берии и других высоких чинов НКГБ. На секретную встречу пригласили митрополита Сергия (Страгородского). После согласования основных принципов деятельности новой псевдоцерковной структуры тогда же, в ночь с 4 на 5 сентября, сохранившиеся активисты сергианской раскольничьей группировки митрополиты Сергий, Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич) были приняты Сталиным и Молотовым. Развитие новорождённой Московской патриархии пошло большевистскими темпами.

Вождь выделил правительственный самолёт и велел собрать по концлагерям оставшихся в живых лояльных епископов для избрания нового советского патриарха. Срочно провели ещё несколько хиротоний, и в итоге 19 человек объявили себя как бы православным собором, на котором провозгласили Сергия Страгородского «патриархом всея Руси».

Фарсовый характер «собора» 1943 года хорошо иллюстрирует докладная записка наркома государственной безопасности В. Меркулова генералиссимусу: «Завтра, 8-го сентября, в 11 часов утра откроется собор епископов, на котором будет проведено возведение митрополита Сергия в сан патриарха Московского и всея Руси».

Для осуществления взаимодействия между госорганами и их религиозным подразделением в том же году был учреждён специализированный Совет по делам РПЦ. Роль обер-прокурора — председателя Совета была поручена начальнику 3 отдела НКГБ полковнику госбезопасности (позднее генерал-лейтенанту) Г.Г. Карпову. Бывший семинарист, в 1937-1938 годах Карпов возглавлял Псковский отдел НКВД, где (как это было установлено Комитетом партийного контроля после xx съезда КПСС) «производил массовые аресты ни в чём неповинных граждан, применял извращённые методы ведения следствия, а также фальсифицировал протоколы допросов арестованных» (цитата по книге М.В. Шкаровского «Русская православная церковь и Советское государство в 1943-1964 годах», Спб, 1995).

В феврале 1945 года «Великий Вождь Иосиф Виссарионович, с таким доверием и с таким участием относящийся ко всей церковной работе в нашем Союзе» (из письма патриарха Алексия), решил придать вновь созданной религиозной организации, карманной красной секте, всесоюзный масштаб и международный авторитет и за казённый счёт организовал в Москве так называемый «Поместный собор РПЦ». К действовавшему, никем не отмененному уставу Российского Православия порядок созыва и проведения указанного «собора» не имел никакого отношения: организаторы попрали и требования действовавшего устава, и правила Вселенских соборов. Прибывших на так называемый «собор» иностранных гостей, прежде всего — представителей восточных православных церквей, Сталин подкупил долларовыми мздовоздаяниями и щедрыми подарками: десятками священных облачений и украшений из золота и драгоценных камней, изъятых из музеев, а ранее награбленных большевиками у исторической Православной Российской Церкви. 20 ноября 1947 года патриарх Алексий I делился размышлениями с Г.Г. Карповым: «Наряду с идейным тяготением к Москве, Антиохийский Патриархат имеет надежду, что Русская церковь, и в особенности Русское Правительство — возобновит давнюю традицию систематической материальной помощи бедной Антиохийской Церкви — на школы, на церкви, на отдельных особо неимущих иерархов и т.д. Именно Государство само, а не через церковь в дореволюционное время широко субсидировало Антиохийскую церковь, исходя из государственных с%

ДВЕ БЕЗ ТРИ НЕ МОЖЕ, ЗАТОВА ЛУЧАНО ЩЕ БЪДЕ ДОБЪР КМЕТ (Симеон)