Понеже видях че някой по-долу даваше за пример Ирландия и Испания като пример за тероризъм и сепаратизъм реших да пусна тази статия за да се види как може и трябва да се бори с тези явления. _________________________________________________________________________________________________________ Правила обращения с терроризмом: мировой опыт Василий Гатов Российское общество сегодня обвиняет чеченцев в терроризме. Естественно, публично называют конкретные имена – Хаттаб, Басаев, Гелаев. Однако при этом 95% населения страны считают, что каждый чеченец – Хаттаб или его агент. Хотя логика подсказывает, что так быть не может, ради собственной и общественной безопасности граждане готовы поддержать любые античеченские и антикавказские меры. Мы не впервые столкнулись с этим. Беда в том, что никто в России не знает, что делать. Более того, то, что уже сделано – ошибка, и ее исправление будет нам стоить – дай Бог, чтоб только денег… Определение терроризма Общество обычно определяет терроризм на уровне эмоций: в массовом сознании терроризм воспринимается как ужас, покушение на основы бытия, происки нелюдей. Показательно, что даже официальные лица после взрывов в Москве часто называли террористов «существами». Однако существует множество строгих определений терроризма. С определенными оговорками во всем мире принимаются формулы, выработанные в США. ФБР определяет терроризм как «противозаконное применение силы или насилия против граждан или собственности с целью запугать или принудить к чему-либо правительство, население или какую-либо часть того и другого, оправданное политическими или общественными целями» («Terrorism is the unlawful use of force or violence against persons or property to intimidate or coerce a government, the civilian population, or any segment thereof, in furtherance of political or social objectives»). Министерство обороны США определяет терроризм как «предумышленное применение насилия или угрозы насилия для нагнетания страха, с намерением принудить к чему-либо или запугать правительства или общества, в качестве средства достижения политических, религиозных или идеологических целей» («Terrorism is the calculated use of violence or the threat of violence to inculcate fear; intended to coerce or to intimidate governments or societies in the pursuit of goals that are generally political, religious, or ideological»). Статья российского УК практически повторяет американское определение, несколько изменяя акценты и, что важно в юридических формулировках – последовательность оценки тяжести акта. Виды терроризма Российская законодательная и идеологическая практика (за некоторыми исключениями) не разделяет терроризм на составляющие – каковы бы ни были мотивы теракта, он считается преступным. Между тем интернациональные организации, борющиеся с терроризмом, выделяют несколько видов террористической деятельности. Соответственно, оценка последствий и отношение к террористам различаются. Институт борьбы с терроризмом (Израиль) выделяет три вида терроризма: 1. Международный терроризм – место совершения терактов не имеет значения; террористическая группа состоит из лиц разной национальности и (или) вероисповедания; объектом борьбы являются либо политические и религиозные взгляды, либо международные организации, соглашения, институты; террористическая деятельность спонсируется иностранным (по отношению к территории деятельности) государством (государствами) или частными лицами, организациями, не являющимися резидентами территории (страны) деятельности группы. 2. Внутренний терроризм – место совершения террористических акций – страна пребывания; террористическая группа состоит, как правило, из граждан одной страны, национальности, вероисповедания; объектом борьбы являются внутренние проблемы страны пребывания. 3. Объектный терроризм – террористические акты совершаются в отношении определенных объектов жизнедеятельности, которые террористические группы считают вредными или опасными (анти-атомный терроризм, экологический терроризм). 4. ФБР выделяет также такой вид терроризма, как вооруженная борьба за независимость, принимающая формы терроризма. К ней относится террористическая деятельность повстанцев (insurgents) против военных и полицейских объектов колониальной стороны. Впрочем, отмечается в отчете ФБР, в случае нанесения ущерба гражданским лицам или применения силы в отношении «невиновных», такая форма борьбы может также расцениваться как терроризм. Строго говоря, до подписания Хасавюртских соглашений все акты чеченских боевиков против России попадали в разряд «вооруженной борьбы за независимость, принимающей формы терроризма», а боевики проходили по категории «повстанцы». Ни акта Басаева в Буденновске, ни рейда Радуева в Кизляр нет в международных базах данных по терактам. Соответственно, документированные участники этих преступлений не считаются террористами и не находятся в мировом списке WANTED. Волны террора Четыре взрыва в России привели к гибели 271 человека. Сейчас многим москвичам кажется, что их дом беззащитен, что каждый кавказец несет бомбу, что кошмар не закончится… «Взрывы, нападения, убийства происходят друг за другом, окружая территории, создавая у рядовых граждан ощущение беззащитности, провоцируя панику. Государственные органы мечутся между расследованиями, ликвидацией моментальных последствий террора, усилением режима и политическими баталиями – общество теряет стабильность, становится похожим на тех, кто непосредственно был очевидцем терактов…» - думаете, это о сегодняшней ситуации в России? Нет, это Ольстер 1979 года, цитата из статьи Пола Кларке, корреспондента "The Independent" в Белфасте. За тридцать лет террористической войны (1969-1999) в Соединенном Королевстве погиб 3401 человек. Исследователи выделяют не менее трех «волн» террора Ирландской Республиканской Армии, каждая из которых состояла из пяти-семи инцидентов. Можно представить себе психологическое состояние британского общества в первые годы террора, когда сомнению подверглась едва ли не главная истина национального самосознания – «Мой дом – моя крепость». Общественная безопасность Соединенного Королевства, казавшаяся незыблемой, сумевшая удержать спокойствие и в годы кризисов, и в годы распада колониальной империи, - в первое время ничего не могла противопоставить ирландцам. Каждый рыжий, каждый человек с ирландским акцентом, с трилистником на лацкане пиджака, каждый любитель Джойса и пива «Гиннес» казался, наверное, боевиком ИРА… Точно такая же ситуация была и в Испании, где экстремисты баскской организации ЭТА вели настоящую войну – и против государства, и против граждан. В общем, мы не первые. Однако, кроме психологических последствий для отдельных людей, террористические «волны» способны спровоцировать и социальные последствия. Синдром «последствий насилия» В середине ХХ века стало очевидно, что мировое сообщество не располагает технологиями «управления конфликтами». Ни природа возникновения внутриобщественных конфликтов, ни их внутренние механизмы не были изучены социологами и управленцами. Академическим ответом на этот вызов меняющейся цивилизации стала конфликтология. Она, впрочем, изучает не только гражданские войны и революции – в сферу интересов конфликтологов входит и терроризм. Наиболее авторитетные конфликтологические центры мира находятся в Белфасте, Мадриде, Брюсселе. Конфликтология выделяет как отдельную проблему «общество после пережитого насилия». Состояние страха, паники, гражданского гнева, стремление к самообороне и «милитанство» (создание негосударственных правоохранительных структур) являются частью этой проблемы. Известный североирландский исследователь терроризма Кейт Уэбб говорит: «Нам, в частности, давно стало ясно, что общества, где началась «гонка вооружений», гораздо сильнее подвержены опасности нового насилия; что стремление к индивидуальной безопасности ведет лишь к тотальной опасности… Стремление испуганного общества вооружиться ведет только к нарушениям прав человека, к межобщинным и межэтническим вторичным конфликтам…(Ethnic Conflict. Research Digest, vol.3, 1999). Даже в США, где гражданские инициативы в области безопасности, как правило, поощряются, «синдром последствий насилия» рассматривается как угроза внутренней безопасности. В частности, после взрыва во Всемирном торговом центре в 1993 году и других терактов, в некоторых штатах стали возникать организации «общественной безопасности», традиционно называемые в Америке «милицией». Они объявляли своей целью предотвращение террора и помощь полиции. На деле же «милиционеры» занялись самовооружением и подготовкой к этническим чисткам. Более того, они вскоре решили, в силу американской ментальности, получить легальное обоснование своей деятельности. Возникло движение "Common Law Courts" – своего рода гражданских судов, которые называли «врагов сообщества» и «приговаривали» их в лучшем случае к страху или выселению, в худшем – к смерти. В докладе ФБР «Терроризм в США» («Terrorism in the USA», FBI Annual report, 1997) «гражданские суды» рассматриваются именно как форма терроризма, поскольку их деятельность очевидно попадает под формулировку законодательства США. «Когда террористическое насилие становится массовым и безадресным, общество реагирует на него в соответствии с собственной исторической традицией», - говорит Дональд Ротшильд, соавтор книги «Международное распространение этнических конфликтов: страх, растерянность, эскалация». «Самое страшное, что может случиться – это публичное использование страха политиками или масс-медиа. Ошибки в интерпретации, излишняя подробность в описании трагедии, персонализация жертв и де-персонализация врага – это токсичная взрывчатая смесь, которая легко может привести общество к систематическим убийствам по национальному или религиозному признаку.» В качестве наиболее жестокого примера Ротшильд приводит Руанду, где политики и радио противостоявших друг другу племен тутси и хуту разожгли (после серии взаимных терактов) такое пламя ненависти, что страна скатилась в пропасть самой страшной в Африке гражданской войны. Никто не может гарантировать, что с нами этого не произойдет. Антикавказские настроения, и без того вполне ощутимые, после взрывов первой половины сентября стали повсеместными. Уже не только политические экстремисты призывают к «очищению» России от, - теперь уже - кавказских террористов; даже те, кто в свое время испытывал определенные симпатии к чеченцам, требуют акций возмездия и жесткой внутренней политики. Телевидение демонстрирует кадры насилия боевиков над заложниками; в эфире открыто обсуждается вопрос о том, кого выселять из Москвы – только чеченцев или всех «лиц кавказской национальности». Московский мэр де-факто санкционирует депортации из столицы… У каждой империи – свои мятежники Показательно, что все «долгоиграющие» террористические конфликты принципиально похожи. «Повстанцы» из мятежной (как правило, близкой к метрополии) колонии (изредка – бывшей) своими взрывами, нападениями, актами в отношении представителей власти стремятся добиться независимости или «наказать» метрополию за политику, проводимую в отношении их компатриотов. Такие террористические войны длятся годами; кроме национально-политического фактора, они, как правило, осложнены фактором религиозным. Террористы умело пользуются как внутренними противоречиями внутри метрополии, так и иностранной помощью. Нет такой колониальной (в прошлом) державы, которая не нажила бы себе внешних врагов. Принципиальной целью в такой террористической войне является стабильность общества бывшей метрополии – «повстанцы» не ставят целью (да и не могут добиться) изменение социального строя. Их взрывы и другие акты террора «раскачивают лодку», при этом их не особенно заботят горе и беды собственного народа, на который зачастую обрушивается гнев имперской правоохранительной системы. Наоборот – чем жестче ответ на их террор, чем категоричнее анти-(ирланские, баскские, арабские, чеченские) настроения – тем больше потенциальных боевиков придет под знамена террористической войны. Опыт тотальной изоляции «мятежных территорий», «этнические ограничения» и тому подобные изыски были опробованы и в Великобритании, и в Испании, и в Мексике, и во Франции. Впрочем, и остальные антитеррористические меры тоже. Как себя вести Конфликтологи из ООН рекомендуют в борьбе с массовым терроризмом руководствоваться следующими принципами: - никакой капитуляции перед террористами, полная решимость победить терроризм в рамках закона и демократического процесса; - никаких сделок с террористами, никаких уступок, даже перед лицом серьезнейшей угрозы или шантажа; - должны быть приложены максимальные усилия для того, чтобы дела по обвинению террористов дошли до суда и был вынесен законный приговор; должны быть приняты жесткие меры наказания в отношении государств-спонсоров терроризма, которые предоставляют террористическим движениям безопасное убежище, взрывчатые вещества, деньги, а также моральную и дипломатическую поддержку (например Русия, която полкрепя и въоръжава Сирия и Либия); - государство должно решительно пресекать попытки террористов блокировать или подорвать международные дипломатические усилия по разрешению важнейших политических кризисов. Терроризм стал главной угрозой миру и стабильности и его подавление, таким образом, является общим делом всего международного сообщества. Уже упомянутый Кейт Уэбб предостерегает от излишнего вовлечения общества как такового в борьбу с терроризмом: «Нет более страшной ошибки, чем вовлечение «всех и каждого» в борьбу с терроризмом. На самом деле, именно этого террористы и добиваются – практически животной реакции на свои действия. «Мне угрожают – я вооружаюсь – я вооружен – мое ружье не должно простаивать - …» Одно насилие порождает, как болезнетворный вирус, сотни других очагов болезни, угрожая целостности и, собственно, жизни всего общественного организма». Важнейшим инструментом антитеррористической политики является осведомленность (awareness), то есть - знание и готовность к действиям в чрезвычайной ситуации. Уж коли политические ошибки довели общество до террористической войны, его граждане должны быть подготовлены к выживанию. Они должны быть уверены, что делается все необходимое для обеспечения безопасности; все взрослые должны владеть (на минимальном уровне) приемами скорой помощи и действий в чрезвычайных ситуациях. Но главное, считает Дональд Ротшильд – сдерживать общественные эмоции. «Политики и масс-медиа обязаны сдерживать свои эмоции. Террор - ужасен; жертвы мирного населения – трагедия; террористы – преступники. Но, во-первых, террор навязан конкретными людьми, а не той или иной национальностью или конфессией. Во-вторых, это не война, а особый вид преступности. В-третьих, чем больше общество будет обсуждать акты террора, тем сильнее оно «заведется». И, наконец, общая рекомендация всех специалистов по анти-террору и разрешению конфликтов – государство в своей борьбе с терроризмом должно, по крайней мере публично, делать все в рамках собственных законов. Если единственной возможностью подорвать или прекратить терроризм является очевидно незаконная операция, такая, как убийство лидера террористов на чужой территории или крупная операция, подразумевающая очевидное нарушение прав человека – такая деятельность должна осуществляться в обстановке строжайшей секретности; о причастности государства к таким акциям общество если и может узнать, то лишь некоторое время спустя, когда успокоятся естественные эмоции и боль. Удачный опыт: Испания и баски Нет более опасной ситуации, когда террористические «волны» накатывают на общество, переживающее экономический кризис. Еще опаснее, когда источником терроризма является территория, находящаяся в разрухе. Испания, страдавшая от бомб и выстрелов басков на протяжении десятилетий, относилась к Стране Басков так же, как мы сейчас относимся к Чечне. При Франко, да и лет десять после, это была самая отсталая, самая несчастная территория на Пиренеях. Безработица, отсутствие инфраструктуры, постоянное полицейское подавление – все это обеспечивало ЭТА постоянным «резервом» боевиков. Около 10 лет назад испанское правительство наконец осознало невозможность решить «проблему ЭТА» в отрыве от решения проблем басков как таковых. (Конечно, это уже не может быть отнесено к Чечне, однако знание упущенных возможностей полезно). Для Страны Басков был введен льготный налоговый режим; предпринимателям, которые решились начать там бизнес, выдавались льготные государственные субсидии. Была полностью отстроена инфраструктура, созданы десятки тысяч рабочих мест… Именно это, а также международные меры, обеспечили возможность перемирия. ЭТА стала испытывать сложности, пытаясь мотивировать необходимость «войны с испанским владычеством». Вторая составная часть антитеррористического успеха испанцев – международная. После смерти Франко террор ЭТА стал главным внутриполитическим фактором. Однако его активно поддерживали из-за рубежа - не только СССР (очень тайно), но и другие «доброжелатели» испанского государства – начиная от арабских террористов и заканчивая конкурентами испанских производителей сельхозпродукции. В силу политических причин еще со времен франкизма, басков во многих странах не считали террористами – предполагалось, что они ведут освободительную антиколониальную борьбу. Соответственно, лидеры баскских политических организаций почти легально занимались в большинстве стран Европы фандрайзингом и пропагандой. Испания методично добивалась включения ЭТА в списки террористических организаций, а ее боевиков – в листы WANTED Интерпола. Методичность и спокойная уверенность испанских юристов, основанная не на истерике, а на твердом желании решить проблему, сработала – все страны Европы (за исключением Бельгии) отказали баскам в поддержке. Лишившиеся баз и спокойствия за пределами Испании, лидеры ЭТА были вынуждены искать компромиссов с правительством, соглашаясь на те варианты, которые диктовал Мадрид. Эпилог Все сведения, приведенные выше, опубликованы и общедоступны. Однако российские власти словно намеренно повторяют все допущенные другими ошибки. Соотвественно, напрашивается вывод: то ли Россия, как обычно, собирается учиться только на собственных ошибках и платить за них традиционно высокую цену, то ли правительство сознательно ведет дело к новым и новым волнам террора, которые оправдают и новую войну, и чрезвычайное положение , и полный отказ от демократического развития.