Клубари, да защитим горкото момиче! / Контакти / Говорим си за секс

Я прихожу к сапожнику Карлу Брилю. Из мастерской, где подшивают подметки, доносятся звуки патефона. Сегодня я приглашен сюда на мальчишник. Это один из тех знаменитых вечеров, на которых фрау Бекман демонстрирует свое акробатическое искусство. Один миг я колеблюсь – у меня, право, нет настроения, – но потом все же вхожу – именно поэтому.

В комнате стоит табачный дым и запах пива. Карл Бриль встает и, слегка пошатываясь, заключает меня в объятия. Он лыс не меньше, чем Георг Кроль. Зато густые усы торчат, как у моржа.

– Вы пришли как раз вовремя, – заявляет он. – Пари уже заключены, нужна только музыка получше, чем этот дурацкий патефон! Как вы насчет вальса «Голубой Дунай»?
135
– Идет!

Рояль уже перетащили в мастерскую, где подшивают подметки в присутствии заказчика, и он стоит впереди машин. Большая часть комнаты освобождена от обуви и кусков кожи, и всюду, где можно, расставлены стулья и даже несколько кресел. На столе бочонок пива и несколько уже пустых бутылок из под водки. Запасная батарея стоит на прилавке. На столе лежит также большой, обмотанный ватой гвоздь, рядом – тяжелый сапожный молоток.

Я колочу по клавишам, исполняя «Голубой Дунай». Покачиваясь, бродят в чадном дыму собутыльники Бриля. Они уже порядочно нагрузились. Карл ставит на крышку рояля стакан пива и двойную порцию водки.

– Клара готовится, – заявляет он. – Всех пари у нас заключено на сумму свыше трех миллионов. Будем надеяться, что она в самой лучшей форме, иначе я почти обанкрочусь.

Он подмигивает мне.
140
– Когда дойдет до дела, сыграйте что нибудь бурное… с подъемом. Это всегда ее вдохновляет. она до безумия любит музыку.

– Я могу сыграть «Шествие гладиаторов». А как насчет частного маленького пари со мной?

Карл смотрит на меня.

– Дорогой господин Бодмер, – обиженно отвечает он, – не будете же вы держать пари против Клары! Разве вы сможете тогда сыграть убедительно?

– Не против нее. За нее. Частное пари.
145
– Сколько? – торопливо спрашивает Карл.

– Какие нибудь несчастные восемьдесят тысяч, – говорю я. – Все мое состояние.

Карл соображает. Затем оборачивается к остальным.

– Кто нибудь еще хочет поставить восемьдесят тысяч? Против нашего пианиста?

– Я! – Какой то толстяк выступает вперед, извлекает деньги из чемоданчика и хлопает пачкой о прилавок.
150
Я кладу рядом свои деньги.

– Бог воров да хранит меня, – говорю я. – Иначе я буду вынужден завтра ограничиться обедом.

– Итак, начнем! – говорит Карл Бриль. Собравшиеся осматривают гвоздь. Затем Карл подходит к стене, приставляет к ней гвоздь на уровне человеческого зада и на треть забивает молотком. Он бьет менее сильно, чем кажется по его размашистым движениям.

– Засел глубоко и крепко, – говорит он и делает вид, будто энергично раскачивает гвоздь.

– Это мы сначала проверим.
155
Толстяк, поставивший против меня, подходит К стене. Трогает гвоздь и усмехается.

– Карл, – говорит он с ироническим смехом, – да я дуну – и этот гвоздь вылетит. Дай ка мне молоток.

– А ты сначала дунь и посмотри.

Но толстяк не дует. Он энергично дергает гвоздь, и тот выскакивает.

– Рукой то я гвоздь сквозь крышку стола прогоню. А задом – нет. Если вы ставите такие условия, давайте лучше это дело бросим.
160
Толстяк молчит. Он берет молоток и забивает гвоздь в другом месте.

– Ну как, вот тут хорошо будет?

Карл Бриль пробует гвоздь. Он торчит наружу всего на шесть семь сантиметров.

– Слишком крепко. Его и рукой не выдерешь.

– Либо так, либо отменим, – заявляет толстяк.
165
Карл еще раз берется за гвоздь. Толстяк кладет молоток на прилавок, он не замечает, что каждый раз, когда Карл проверяет, крепко ли сидит гвоздь, он его слегка расшатывает.

– Я не могу держать пари на равных основаниях, а только один к двум, да и тогда, наверное, проиграю.

Они сговариваются на шести против четырех. На прилавке вырастает целая гора денег. Карл еще дважды дергает гвоздь, чтобы показать, насколько безнадежно выиграть такое пари. Я начинаю играть «Шествие гладиаторов», и вскоре фрау Бекман появляется в мастерской, шурша свободным ярко красным китайским кимоно; кимоно заткано пионами, а на спине изображен феникс.

Фрау Бекман – импозантная особа, у нее голова бульдога, но хорошенького бульдога, густые курчавые темные волосы и блестящие, как вишни, черные глаза, все остальное – как у бульдога, особенно подбородок. Тело у нее мощное и словно железное. Каменно твердые груди выступают, точно бастион, потом следует талия, довольно стройная для таких телес, и, наконец, знаменитый зад, играющий в данном случае решающую роль. Он огромен и в то же время подобен камню. Даже кузнец не смог бы ущипнуть его, когда фрау Бекман напрягает тело, скорее он сломает себе палец. Карл Бриль и на этом уже выигрывал пари, правда только в тесном кругу друзей. Так как сегодня вечером присутствует и толстяк, предполагается провести только опыт с выдергиванием гвоздя из стены.

Во всем, что происходит, царит строго спортивный и чисто рыцарский дух; правда, фрау Бекман здоровается, но она в высшей степени сдержанна и даже как бы отсутствует. Она рассматривает свое выступление лишь как нечто спортивно деловое. Спокойно становится она спиной к стене за невысокой ширмой, делает несколько профессиональных движений, потом застывает на месте, выставив подбородок, готовая начать, очень серьезная, как и полагается перед серьезным спортивным достижением.
170
Прервав марш, я на басовых нотах исполняю две трели – они должны звучать как барабанная дробь в цирке Буша во время смертельного прыжка. Фрау Бекман напрягает мышцы и расслабляет их. Ее тело напрягается еще дважды. Карл Бриль начинает нервничать. Фрау Бекман опять застывает на месте, глядя в потолок, стиснув зубы. Потом что то звякает, и она отходит от стены. Гвоздь лежит на полу.

Я исполняю «Молитву девы», одну из ее любимых пьес. Она благодарит, грациозно кивнув массивной головой, певучим голосом желает всем спокойной ночи, теснее запахивает кимоно и исчезает.

Карл Бриль подсчитывает деньги. Протягивает мне мой выигрыш. Толстяк осматривает гвоздь и стену.

– Невероятно, – бормочет он.

Ярослав Хашек е най-великият писател